ГЛАВНАЯ   НОВОСТИ   РАСПИСАНИЕ БОГОСЛУЖЕНИЙ   КОНТАКТЫ   КАРТА САЙТА
Главная » Зодчество » Воссоздание колокольни » Внешний облик колокольни

Внешний облик колокольни

В качестве предисловия необходимо сказать, что воссоздание памятника архитектуры в новом материале не является собственно реставрацией. Но требования, предъявляемые к новоделу, не могут быть занижены. Более того, внедрение новостроя в зону влияния подлинного памятника архитектуры должно иметь четкое и безусловное обоснование при сохранении всей строгости реставрационных ограничений по отношению к новодельному включению. При этом проект воссоздания должен быть основан на максимально полном сборе достоверных исходных данных, необходимых для проектирования. Производственные работы нужно вести с учётом старинных строительных приёмов и технологий.

На начальном этапе работы над проектом колокольни требовалось составить первичное представление о сооружении и определить его архитектурную композицию и габариты. Для этой цели были проведены историко-архивные и библиографические изыскания, а также натурные исследования, связанные с археологическим и зондажным раскрытием. Много информации относительно строительного материала, внешнего декоративного убранства, конструктивного устройства, творческих методов, использованных зодчими XVII века, и др., предоставил сам храм, использованный в качестве источника главных и наиболее обоснованных аналогий.

Первое графическое изображение колокольни мы находим на плане усадьбы Б.И.Морозова, относящегося к середине XVII века (см. рис.3). При всей условности и схематизме приведённого изображения хорошо видна планировочная схема и объёмно-пространственная композиция, как всей усадьбы, так и отдельных сооружений, расположенных на её территории. Изображение плана поместья имеет характер топографической схемы, выполненной без масштаба. На чертёж нанесены схематичные изображения фасадов отдельных построек, совмещенных с планом усадьбы. Ансамбль Благовещенского Храма представлен зрителю своим главным – восточным – фасадом, который размещён по восточной границе участка и является, по сути, естественным фрагментом его (участка) ограждения. При этом продольная ось храмового комплекса максимально сориентирована на ось дороги, поднимающейся от моста через реку Истру. Колокольня находится слева, к югу от храма и заметно превышает его по высоте. Хотя изображение достаточно схематично, тем не менее, мы можем определить традиционную для того времени композицию колокольни: на высокий четверик установлен восьмерик яруса звона, увенчанный шатровым завершением с барабаном и главкой. В основании четверика хорошо просматривается арочный проём большого размера.

Ближе к реке и ниже по рельефу можно увидеть еще один небольшой храм, ныне утраченный, стоявший "у боярского двора перед ворота". Это был более древний однопрестольный Храм Благовещения, срубленный из дерева. Его продольная ось смещена к югу от оси храма каменного.

Рассмотренное изображение позволяет нам сделать вывод о том, что каменный Благовещенский Храм в Павловской Слободе являлся центральным и самым крупным сооружением в селе, а господствующая над всей застройкой высокая колокольня – стержневой доминантой. Став структурным ядром не только боярской усадьбы, но и всего поселения, храмовый ансамбль взял на себя роль центра притяжения и организации окружающего пространства, включающего в себя как природно-ландшафтные, так и архитектурные элементы. Древнерусские зодчие хорошо знали значение природных и рельефных особенностей, и умело использовали их в своем творчестве для построения градостроительной композиции. Здесь мы видим применённую ими прямую пропорциональность высоты композиционных доминант высоте и активности террас рельефа. По мере движения от реки вместе с подъёмом рельефа поднимались в соответствии со своим статусом и объёмом расположенные вдоль дороги сооружения – бани, дворы, старая Благовещенская церковь и, как апофеоз – новый Благовещенский Храм. Такое использование наиболее активных точек рельефа и архитектурных доминант приводило к увеличению выразительности первых и усилению композиционной роли вторых.

В качестве одного примера можно сослаться на аналогичный приём, который был использован на Васильевском спуске в Москве. Здесь, по мере подъёма рельефа от реки к Покровскому Собору на Рву последовательно располагались возрастающие по объёму ныне утраченные церковь Николы Москворецкого и церковь Спаса Смоленского.

На чертеже плана усадьбы Б.И.Морозова видно, что колокольня непосредственно примыкает к храму, хотя мы уже знаем по литографии, что она отстояла от него на некоторое расстояние. Эту ошибку следует отнести не только на счёт схематизма, которым "грешат" все подобные изображения того времени, но и на счёт идеализации рисунка, изображающего только основные черты и символические свойства объекта. На фрагменте плана всей Павловской вотчины боярина Б.И.Морозова колокольни вообще нет (см. рис. 4). Это говорит не об отсутствии добросовестности у древнего художника, а о соблюдении принципа иерархичности в восприятии вещей, который позволил опустить изображение колокольни вообще. Колокольня, несмотря на свою высоту, энергичный силуэт и визуальное доминирование над храмом, не может спорить с ним на символическом уровне. Она является только дополнительным акцентом в выделении главного сооружения – храма. Колокольня – как поднятая рука человека, желающего привлечь к себе внимание, притягивает к себе взор с целью указать на расположенную подле святыню. И это очень хорошо читается на плане усадьбы (см. рис.3).

К сожалению, рассмотренное изображение в силу своей условности не могло дать более точных данных относительно внешнего архитектурного облика и конструктивного устройства колокольни. Но интересной информацией является графический рассказ о своеобразной компоновке архитектурного ансамбля, при которой храм и колокольня поставлены единым фронтом вдоль восточной границы усадьбы. Такое свободное расположение колокольни относительно храма и в непосредственной близости от апсид, вполне традиционно для XVI - XVII веков и имеет своё объяснение, связанное с исполнением православного богослужения. Так, например, во время литургии, синхронно со словами молитвы должен производиться звон в один колокол, а на утренней службе перед чтением Евангелия колокольным звоном сопровождается возжигание всех свечей. С началом чтения звон прекращается, а после окончания каждой главы Евангелия – возобновляется одним ударом в колокол. Поэтому, для обеспечения максимальной синхронизации между служебными действиями и действиями звонаря, колокольни ставились за алтарями или в непосредственной близости от них. Для этой цели "возле алтарного окна или даже в самом окне вешался небольшой сигнальный колокол, ясак. В нужный момент пономарь дергал за верёвку, и по этому сигналу на колокольне начинался или прекращался условленный звон. …Известен эпизод из времени первых Романовых, когда звонари на Иване Великом ошиблись и зазвонили не вовремя. Патриарх Филарет Никитич приказал бить звонарных старост батогами, а впредь велел звонить по ясаку или по слову ключаря".

Таким образом, мы видим, что архитектурный ансамбль Храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе, подкупающий своей эстетической выразительностью и живописностью композиции, появился в гармоничном сочетании художественных приёмов и утилитарных требований.

Следующим историческим документом, дающим нам наиболее ценную информацию об утраченной колокольне, является уже упоминавшаяся выше литография А.А.Александровского 1878 года (см. рис. 1). Очевидно, что литография была сделана накануне и по причине предстоящего разрушения колокольни. На сегодняшний день это единственное известное и весьма качественное изображение Благовещенского Храма, вместе со своей родной колокольней.

Колокольня является основной целью настоящей работы. Однако для понимания творческих методов древнерусских зодчих необходимо сказать несколько слов и о самом храме. Его основание в виде мощного высокого подклета несёт на себе весь объём сооружения. Наружные стены подклета представляют собой аркаду, которая прерывается в восточной части. Здесь она переходит в глухую кладку с одиноким оконцем в центре восточного фасада, которое ещё больше подчёркивает монументальность восточной стены. На этой стене покоится пятичастная апсида, за которой возвышается мощный четверик, увенчанный величественным пятиглавием. Четверик и следующую за ним просторную трапезную с трёх сторон обнимает гульбище с большими арочными оконными проёмами. Довершают композицию храма ещё две главки, возведённые на небольших четверичках, устроенных над приделами. Восточный фасад, безусловно, является главным фасадом всей композиции сооружения. Сориентированный на реку и на главную дорогу, идущую из Москвы, он должен был оказывать сильное эмоциональное воздействие на всех прибывающих в село. Художественный образ фасада строится на основе возрастания композиционного звучания при движении снизу – вверх. Как бы прорастая от земли, от глухой стены подклета и далее, ярус за ярусом, за счёт развития архитектурных форм и декоративного убранства, нарастает художественная выразительность, и смысловое напряжение, которое разрешается в центре пятиглавия. Храмоздатели XVII века, талантливо используя традиционные для русского храмового зодчества архитектурно-выразительные средства, сумели добиться впечатляющего эффекта. Этот стремительный и динамичный переход от основания храма к его завершению создает почти физическое ощущение движения. И вместе с тем весь объём храма своим силуэтом излучает спокойствие и основательность, торжественное величие, не нарушаемое ни одной лишней деталью. Не сложно представить себе то впечатление, которое производило это сооружение на своих современников. Даже сегодня, спустя 350 лет, несмотря на примыкающую с северо-запада современную многоэтажную застройку и строй древних лип, практически закрывающих весь главный восточный фасад, Благовещенский Храм не потерялся и не утратил своей доминирующей роли в застройке села.

Последующее сравнение внешнего натурного облика собственно храма с его видом на литографии и их совпадение подтвердило предположение о высокой степени достоверности изображения и, соответственно, подняло уровень доверия к этому историческому документу.

Под стать храму была и чудная колокольня. В целом её архитектурно-пространственная композиция традиционна: на высоком трёхъярусном четверике стоит восьмерик яруса звона с открытыми арочными проёмами. Стройный восьмигранный шатёр с ребрами, отделанными гуртами, несёт на себе круглый декорированный арочками трибун с установленным на него высоким барабаном. Венчается композиция главкой луковичной формы с восьмиконечным крестом.

Однако, даже беглого взгляда на изображение достаточно, чтобы уловить нечто отличное от той формы колокольни, которая окончательно сложилась в русском зодчестве к середине XVII века. Сразу же обращает на себя внимание первый ярус четверика. Как правило, он оформлялся в виде крыльца для входа в храм или представлял собой замкнутый объём с организованным внутри помещением. Здесь же мы видим сквозную проезжую арку, устроенную между массивными пилонами. Её крупные размеры и направление не к храму, а вдоль него говорит о том, что это, скорее всего, были парадные Святые врата. Наличие богатого декоративно-художественного убранства, которое подчёркивает их символическое значение, подтверждает это соображение. Хорошо виден мощный и выразительный архивольт большой трёхцентровой арки, которую в пятах поддерживают сильно развитые импосты. На эти же импосты и на висячую белокаменную гирьку– "вислое каменье" - опираются две полуциркульные арочки также отделанные архивольтом. Над этими арочками, в пространстве ограниченном сверху софитом трёхцентровой арки расположен киот с образом. Таким образом, колокольня Благовещенского Храма может считаться надвратной аналогично подобным сооружениям, встроенным в монастырские или крепостные стены. Через эту арку осуществлялось сообщение с внешним миром. То, что храм и колокольня были встроены в ограду усадьбы и то, что их восточный фасад был уличным , мы уже видели на старом плане (см. рис. 3). Нас не должно смущать и то, что на этом плане рядом с колокольней, к югу от неё, есть изображение "въездных створчетых ворот с калиткой, покрытых тесом". Очевидно, что эти ворота имели чисто хозяйственное назначение и ими пользовались в обиходе, в то время как Святые врата под звоном использовались для особо торжественных случаев, праздников и прохода знатных гостей, а в остальное время они были закрыты.

Здесь напрашивается еще одна аналогия, связанная с Москвой в целом и с Кремлём в частности. Спасская башня Московского Кремля с проезжей аркой, незадолго до начала строительства Благовещенского Храма в Павловской Слободе, получила своё новое шатровое завершение. "Это были царские ворота, при входе в которые, также как и в Святые врата монастырей, полагалось снимать шапку. Такой порядок был специально оговорен в Указе Алексея Михайловича 1658 года… Воротники и стрельцы, а несколько позже специально поставленные часовые, заставляли того, кто проходил, не сняв шапки, здесь же, перед образом Спаса, класть 50 земных поклонов. Особая значимость Спасских ворот обусловливалась, очевидно, тем, что самый Кремль XVII века окончательно аристократизировался, стал восприниматься как царская резиденция или замок… Встречаются свидетельства о том, что когда царь покидал Кремль, Спасские ворота запирались. Известен так же указ 1670 года, согласно которому запрещалось кому бы то ни было въезжать в Кремль на лошадях (так же как на господский двор)".

В 1620 – 1680 годах угловые и проезжие башни Московского Кремля получили новые многоярусные надстройки под шатровыми завершениями. Опыт был настолько удачным, что вызвал многочисленные последующие подражания, как в XVII-м, так и в последующие столетия. Определённые черты сходства со Спасской башней Кремля можно найти и у столпа колокольни Благовещенского Храма. Тот же необычайно высокий четверик с проезжей аркой, то же композиционное построение архитектурных объёмов. Превосходно найденные пропорции, в обоих сооружениях создают выразительный устремлённый вверх силуэт. Можно предположить, что новый вид кремлёвских башен оказал воздействие и на Б. И. Морозова, пожелавшего перенести к себе в загородное имение частичку столицы. Это, в свою очередь, и повлияло на выбор архитектурного решения образа колокольни с приданием сооружению статуса Святых Врат под звоном.

Но вернёмся к дальнейшему описанию изображения колокольни. Со второго яруса и до окончания четверика края фасадов выделены пилястрами. Между ними на втором ярусе расположено два арочных оконных проёма. Судя по их количеству (максимум того, что здесь могло разместиться) и декоративному оформлению, можно с большой долей уверенности утверждать, что высокое помещение, которое они освещали, было жилым. Оконные проёмы обрамлены наличниками из профилированного кирпича с очельями в виде килевидных кокошников. О значимости помещения на втором ярусе говорит и развитой профильный карниз, завершающий этот ярус. Известно, что помещение под покои для Государя Алексея Михайловича отводились в колокольне. С полной уверенностью можно сказать, что покои находились именно на втором ярусе.

Третий ярус четверика колокольни оформлен ещё скромнее, чем первые два. Он ниже, чем второй и здесь имеется только одно, меньшее по размеру, арочное окно. Профильный наличник имеет очелье в виде треугольного фронтона. Из этого можно сделать вывод о том, что помещение третьего яруса было второстепенным или подсобным. На восточном фасаде, в уровне карниза над вторым ярусом, в правой северной пилястре есть маленькое оконце служащее, очевидно, для освещения внутристенной лестницы. Завершается третий ярус, а вместе с ним и весь четверик, карнизом упрощенной конфигурации. Изучая фасад, мы видим, как замечательно в наружных формах сооружения проявляется его конструктивно-пространственная структура и внутренняя планировка.

На четверике покоится ярус звона в виде восьмерика, прорезанного сквозными полуциркульными арками. Снизу, от четверика, арки отбиты цоколем, за которым угадывается небольшое помещение четвертого яруса – звонарка. Арочные проёмы звона ограждены перилами в виде деревянного балясника. Ярус звона, без сомнения, является главным элементом, ради которого так высоко поднялась призма четверика. Светотеневая игра, глубина и рельефность объёмов, чрезвычайно активно сформированный декор столбов и арочных завершений – всё говорит о том, что древнерусские зодчие максимально полно использовали весь спектр выразительных средств при сооружении яруса звона. На данном высотном уровне это удачно перекликается с крупнопрофилированными кокошниками четверика храма и следующим за ними пятиглавием. Но на этом фантазия древних строителей не закончилась. Они использовали чрезвычайно редкий приём, более характерный для украшения не колоколен, а шатровых храмов прошлого – XVI-го – столетия. На архивольтах арок звона была возведена корона, состоящая из 16-ти лепестков килевидной формы, из которой поднимается высокий восьмигранный шатёр. Ещё одной специфической особенностью колокольни является наличие на шатре всего одного яруса слуховых проёмов, что делает его ещё более стройным и похожим на шатры храмов и башен. Слухи отделаны вертикальными наличниками и покрыты двухскатной крышей. Аккуратная главка с восьмиконечным крестом, установленная на круглом барабане, венчает композицию сооружения.

При возведении храмового комплекса строители умело использовали приём контрастных соотношений между целым и частью, как внутри ансамбля, так и внутри каждого его элемента. На контрасте и споре объёма, силуэта, художественного и образного содержания колокольни и собственно храма строится единство всей композиции, взаимное дополнение и обогащение её фрагментов. Взаимодействуя друг с другом, вертикаль колокольни становится ещё стройнее и строже, а храм – нарядней и живописнее.

Мы уже видели как последовательно, гармонично, от простого к сложному развивается строй храма. Строй колокольни ему прямо противоположен. В нём нет строгой последовательности, он весь вибрирует и переливается, как бы подражая и подыгрывая колокольному звону. В отличие от храма, который берёт своё начало на нижнем ярусе с глухой стены восточного фасада, колокольня сразу же заявляет о себе внизу богато декорированным арочным проёмом, наполненным глубиной объёма и символики – Святыми вратами.

Поднимаясь вверх, от первого яруса четверика колокольни мы видим, как постепенно угасают художественные достоинства фасада, практически полностью вырождаясь на третьем ярусе. Если рассмотреть этот последний ярус отдельно, в отрыве от остального объёма четверика колокольни, можно без труда уловить в нём знакомые черты первого яруса храма. В контексте всего ансамбля здесь виден эффект обратной образной взаимосвязи между постройками, зеркальности их архитектоники.

Для самой колокольни простота в завершении четверика является приуготовлением для последующего нового сильнейшего всплеска, выраженного яркой и интенсивной архитектурой яруса звона. Играя на контрасте с цельной массой четверика, восьмерик, весь пронизанный воздухом и светом, открытый на все стороны окрест, невольно притягивал к себе взгляды. Исходящий отсюда колокольный трезвон, с его символическим истолкованием, закрепляет за ярусом звона, наряду со Святыми вратами, значение ещё одного локального композиционного центра постройки. Венчающий сооружение шатёр, как бы вбирая в себя всю эмоциональность архитектурной формы восьмерика, за счёт своей высоты успевает погасить этот всплеск и перевести его в лиричный образ небольшой луковичной главки с ажурным крестом.

Таким образом, благодаря литографии, мы получили общее представление о внешнем архитектурном облике утраченной колокольни, о её конструктивном устройстве, планировке и строительных приёмах, использованных при её возведении.

При работе над эскизным проектом была использована ещё одна ценная фактическая информация, которую предоставил сохранившийся план Благовещенского Храма, выполненный, возможно, архитектором Г. Грудзиным (см. рис. 5). Этот исторический документ ведёт свою родословную со времени подготовки к сносу первоначальной колокольни XVII столетия и представляет собой схематичный обмер, на котором эта старая колокольня зафиксирована. На плане с масштабной линейкой, мы видим изображение самого храма и капитальные стены первого яруса интересующей нас колокольни. Проверка чертежа, исполненного в масштабе, на его соответствие существующим натурным данным, показала, что обмер выполнен достаточно точно. Судя по масштабу, размер колокольни в плане по восточному фасаду практически составил 10 аршин, а в направлении "восток-запад" – несколько больше.

В рассмотренной планировке необходимо отметить нюанс, который ещё раз подчёркивает подчинённое по отношению к храму положение колокольни. Образуя и сохраняя вместе с храмом единство восточного фасада, наряду с этим, колокольня отступает от линии застройки внутрь усадьбы. А степень подчинения точно выражена размером радиуса выступающих полукруглых частей апсиды.

Взятые все вместе, вышеперечисленные исходные данные легли в основу первоначального эскизного проекта воссоздания колокольни.

 

Rambler's Top100